Барятинский опасался только того: не посадил бы его хозяин на первом месте и не стал бы подавать много шампанского да потчевать. Но все эти опасения были совершенно напрасны: смотритель и за столом показал столько же приятного такта, как и во все
предыдущие часы, которые князь провел в его доме.
Неточные совпадения
Пепко, как известно из
предыдущего, жил взрывами, переходя с сумасшедшей быстротой от одного настроения к другому. Теперь он почему-то занялся мной и моими делами. Этот прилив дружеской нежности дошел до того, что раз Пепко явился ко мне в
час ночи, разбудил меня, уселся ко мне на кровать и, тяжело дыша, заговорил...
Затем, не выпивши ни рюмки вина или водки, пообедал только, и так как всю
предыдущую ночь не спал, то заснул мертвым сном и
часов в восемь проснулся поздоровевший и совершенно счастливый.
В начале июля месяца, спустя несколько недель после несчастного случая, описанного нами в
предыдущей главе,
часу в седьмом после обеда, Прасковья Степановна Лидина, брат ее Ижорской, Рославлев и Сурской сидели вокруг постели, на которой лежала больная Оленька; несколько поодаль сидел Ильменев, а у самого изголовья постели стояла Полина и домовой лекарь Ижорского, к которому Лидина не имела вовсе веры, потому что он был русской и учился не за морем, а в Московской академии.
23-го сентября, в субботу, с утра еще в сборной зале стояла огромная толпа. На дверях этой залы была вывешена прокламация, которая потом висела беспрепятственно в течение шести
часов сряду. Ни единая душа из начальства, по примеру
предыдущих дней, не появлялась даже в виду студентов.
Вчера вечером я воротился домой очень усталый.
Предыдущую ночь всю напролет пришлось провести в бараке, днем тоже не удалось отдохнуть: после приема больных нужно было посетить кое-кого на дому, затем наведаться в барак. После обеда позвали на роды. Освободился я только к девяти
часам вечера. Поужинал и напился чаю, раздеваюсь, с наслаждением поглядывая на постланную постель, — вдруг звонок: в барак привезли нового, очень трудного больного. Нечего делать, пошел…
Он приносил с собою пачку листков с конспектом
предыдущей и предстоящей лекций, которые продолжались около двух
часов и происходили всего один раз в неделю.
Ровно в два
часа председательствующий объявил к слушанию дело «по обвинению крестьянина Николая Харламова в убийстве своей жены». Состав суда остался тот же, что был и на
предыдущем деле, только место защитника заняла новая личность — молодой, безбородый кандидат на судебные должности в сюртуке со светлыми пуговицами.
Он был настолько сильнее
предыдущих, что думали, что она умерла. Но это был не более как повторившийся столбняк, бывший с нею в Париже, продолжавшийся, однако, теперь только тридцать шесть
часов, и от которого она очнулась, благодаря внимательному уходу и медицинским средствам, данным доктором Звездичем, приглашенным в ту же минуту.